Интервью с деканом Rotman School of Management, Канада. Подрыв основ бизнес-образования.

"Я думаю, мы научились правильно подрывать основы. Мы не боялись внедрять инновации". 

Роджер Мартин, на протяжении пятнадцати лет возглавлявший школу менеджмента Rotman при Торонтском университете, объявил, что в конце этого года собирается покинуть пост декана. Со свойственной ему прямотой он рассказал нам, как изменилось образование в области бизнеса за это время, и как сильно оно может преобразоваться за следующие десять-пятнадцать лет.

Пятнадцать лет вы занимали должность декана в Rotman. Как за это время изменилось образование в области бизнеса?

Я считаю, что сейчас образование в сфере бизнеса подвергается гораздо более острой критике. Сейчас оно уже не считается таким передовым, как раньше, когда я только начинал работать. Возникают вопросы к качеству образования.

Но это не так уж плохо – я считаю, что наше бизнес-образование находится в состоянии застоя. Всё-таки, я – консультант в области стратегий, и я видел достаточно примеров «синдрома успешного бизнеса». При головокружительном успехе предприятия, когда вся компания процветает, очень даже просто можно почить на лаврах.

МВА сильно опережает все прочие системы бизнес-образования двадцатого века. Например, первый диплом МВА в Америке был выдан в 1908 году. К концу ХХ века процент полученных дипломов МВА составлял 27% от общей доли. Такой переход – от нуля к первой позиции на рынке – просто поражает.

Если всё хорошо, то зачем что-то менять? Поэтому бизнес-образование и почивает на лаврах. Никто даже не пытается улучшить качество образования.

Будучи экспертом в области стратегий, вы учите студентов не останавливаться на достигнутом. Значит, бизнес школы сами не задействуют собственных приёмов?

Я сказал бы, что как раз мы в Rotman изо всех сил боремся с застоем. Но мы – единичный случай.

Мне помогло то, что я и сам был на месте потребителя. Я много лет возглавлял отдел рекрутинга компании-консультанта в области стратегий (MonitorGroup), и заметил, что образовательная система не даёт оптимальных результатов. Если есть выбор, нанимать ли сотрудников по данным приёмной комиссии или по результатам обучения в Гарвардской бизнес школе, то тут даже думать нечего: только результаты приёма. За два года обучения у выпускников появляется заблуждение, что они всегда правы, все проблемы решаются анализом, а клиенты, которые отказываются работать с ними, самыми умными, просто не видят дальше своего носа. Очень сложно потом научить их думать иначе.

Что вы можете рассказать о вашей работе во главе Rotman?

В общем и целом, я доволен. Мы управляли школой конструктивно. Когда я только пришёл на должность, мы не были лучшей бизнес школой в Канаде, мы были сугубо канадской школой. У нас было около 130 студентов full-timeMBA, из которых всего 10 были иностранцами. Наш факультет не выделялся особыми успехами ни в какой области. А вот теперь кто угодно скажет, что мы – лучшая бизнес школа в Канаде. Сейчас половина наших студентов – иностранцы, учитывая, что всего у нас на данный момент 390 студентов full-timeMBA. Кроме того, наш факультет признан одним из лучших в мире в сфере бухучёта, маркетинга и стратегий.

Я думаю, мы научились правильно подрывать основы. Мы не боялись внедрять инновации. Интегративное мышление – один из наших подходов. Сейчас мы учим студентов решать глобальные проблемы с помощью моделей, которые не ограничиваются одной дисциплиной. Кроме нас, ни одна бизнес школа в мире не совмещает бизнес и проектирование настолько успешно.

Насколько облегчил вашу задачу тот факт, что в Канаду иностранным студентам попасть проще?

Наша иммиграционная политика лучше, чем в США: здесь гораздо проще получить учебную визу. Кроме того, у нас соглашение с Оттавой: если вы приезжаете сюда и получаете хоть какую-нибудь работу, то вам целых три года не нужно беспокоиться о виде на жительство. А если постараться, то можно получить и постоянное разрешение на проживание. Грин-карта у нас не нужна.

Каким вы видите образование в сфере бизнеса через пятнадцать лет?

Сложнее всего будет оптимально интегрировать традиционное обучение в реальном времени – в аудитории с преподавателем – и асинхроннной передачей контента в оффлайне. Сейчас у нас есть противоположные примеры образования – и такие, где программа почти полностью аудиторная, и такие, как в университете Финикса, где обучение происходит исключительно онлайн. Ни то, ни другое не является оптимальным.

Конечно, интерактивные занятия в аудитории, где студенты решают задачи сообща под руководством преподавателя, остаются актуальными. Но это применимо не везде. Есть виды учебной деятельности, не требующие групповых занятий – для них подойдёт любое удобное время и место, при наличии компьютера. Сложнее всего – совмещать оба подхода.

Если лучшие бизнес школы не перейдут к такой модели обучения, если они не посчитают нужным беспокоиться о создании онлайн-контента, – они рискуют навсегда потерять свою, безусловно, выгодную позицию на рынке. Студенты нового поколения не любят, когда их заставляют приходить в определенное время, место, и делать то, то им скажут. Это мы, поколение бэби-бума, состоящее из посредственностей, привыкли делать что говорят. Но их поколение – совсем иное.

Что это будет означать для рынка?

Рынок просто распадётся надвое. За последующие годы количество онлайн-программ возрастёт до 40% от общего количества, и платить за них будут от 10 000 до 20 000 долларов. Тогда школам второго и третьего разряда не поздоровится. Школам-середнячкам придётся очень туго, потому что никто не захочет платить сто тысяч за образование, которое никак не будет отличаться от онлайн-программы.

Но самый главный стратегический вопрос состоит в том, как отреагируют 25 лучших бизнес школ. Останутся ли они на месте? Будут ли продолжать делать, как делали? Если так, то сторонникам перемен в сфере образования будет проще начинать с онлайн-курсов, хоть и без репутации. Современные студенты вполне могут выбрать их услуги, мол, «да к чему все эти Гарварды и Стэнфорды, я к ним не пойду, они скучные и несовременные».

Такие школы, как Гарвард, Стэнфорд и MIT, сейчас возглавляют так называемую революцию массовых онлайн-курсов (MOOC). Клэйтон Кристиенсен, гарвардский профессор, пишет, что это один из немногих примеров, когда устоявшиеся игроки рынка образования голосуют за подрыв основ.

Это всё равно, что раздавать товар бесплатно. Какой же это бизнес? Если бы они проводили какие-то изменения в базовом материале, тогда можно было бы называть их продвинутыми лидерами. Но ничего подобного они не делают. Услуги, которые они предлагают за деньги, практически не изменились. Программа МВА Гарвардской бизнес школы вообще до ужаса похожа на ту, по которой я там учился в 1979 году.

Здорово, конечно, что они пробуют хоть что-то новое. Возможно, когда-нибудь это можно будет назвать настоящим бизнесом. Но это не инновации в сфере образования и уж тем более не революция. Я вообще удивляюсь, что MIT снова этим занялись – они ведь уже пробовали подобное. Тогда они говорили, что всё сделают открытым и доступным в онлайне. И что вышло? Да ничего. Полный провал. Почему? Да потому, что никто не хочет самостоятельно разбираться в содержании программы MIT. Студентам нужен руководитель. Им нужна программа обучения. Так вот, пока MOOCне сравняются с настоящим образованием, это всё так и будет несерьёзно.

Источник: Еconomist